"Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью", - пошутил
кто-то однажды. А режиссер Олег Жюгжда взял да и сделал - в своем странном
атмосферном спектакле "Превращение".
Однажды коммивояжер Грегор Замза проснулся и понял, что с
его телом произошла странная метаморфоза: из человека он превратился в жуткое
насекомое. Символично, что до
превращения Замза промышлял продажей баллончиков с инсектицидом (хотя в
оригинале, у Кафки, главный герой торговал сукном) и время от времени охотился
с аэрозолем за жирным тараканом. Теперь же он сам - отвратительный жук,
никчемная букашка.
Метаморфоза происходит не только с телом Замзы, но и с его
близкими. Еще ночь назад родители и сестра по-кошачьи мурлыкали имя Грегора
("Грегоррр-гергоррр" - практически единственная реплика, которую
произносят герои) и, словно маленькие кукольные птички, летали вокруг большого
и сильного героя. Однако, обнаружив вместо своего благодетеля (а Грегор был
единственным кормильцем в семье) жука, родные тут же охладевают к нему: отец
выселяет сына в пустую комнату, а сестра заходит раз в день - лишь для того,
чтобы принести несчастному еду.
Вскоре заканчиваются последние средства к существованию, и
семейство Замза вынуждено взять квартирантов: в кукольной еврейской троице
угадываются Ленин, Маркс и Энгельс. "Это наше маленькое хулиганство, -
рассказывает Олег Жюгжда. - Если кто-то прочитает - хорошо, а не прочитает - ну
и ладно. По сути эта троица в произведении ничего не дает. Просто мне на ум
пришла Вена, начало века, какие-то конспиративные квартиры - одно зацепилось за
другое, вот так и появились эти образы".
По тексту Кафки, отец Грегора в порыве брезгливого гнева
начинает бросать в Грегора яблоки из вазы. Грегор убегает, но одно из яблок с
силой ударяет его по спине и застревает в теле. После полученной раны здоровье
Грегора ухудшается, а потом он и вовсе
умирает.
Насекомое Жюгжды заканчивает свое маленькое шестипалое существование
в сердцевине зеленого яблока: картинная дева, к которой Грегор так стремился в
своих снах, хладнокровно давит насекомое двумя яблочными половинками.
После спектакля мы задали режиссеру Олегу Жюгжде несколько
вопросов.
- Как вы думаете, почему Кафка завещал сжечь свои
произведения?
- Думаю, все дело исключительно в личной жизни, а не в
оценке его произведений другими. Ведь в любом произведении всегда есть часть
личного микрокосма автора. И практически никто не хочет пускать туда
посторонних.
Мир Кафки - мрачный и неприятный. Я был в пражском доме, где
жил писатель, гулял по району гетто - унылое место. Конечно, сейчас там все
отреставрировано и красиво, но в те времена было темно и сыро.
Внутри - не лучше, чем снаружи. Кафка ощущал себя непонятно
кем - не еврей, не чех, не немец. Метания, желание себя идентифицировать,
корни, от которых он отказался, проблемы с домашними, неудавшаяся любовь,
несостоявшаяся женитьба…Это был глубоко несчастный человек. Американцы сняли
фильм "Кафка" (мистический триллер Стивена Содерберга - прим.
OPEN.BY) - это черно-белая картина. У меня тоже черно-белое прочтение этого
автора.
На мой взгляд, Кафка близок к Чаплину. Эдакий образ
маленького человека - только Кафка еще и несчастный человек. Есть какие-то ассоциации
с Гоголем, с "Шинелью" в частности. Этот мрачный сырой Петербург
(кстати, спектакль Жюгжды решен так же "мокро": герои находятся в
луже, с потолка монотонно капают капли - прим. OPEN.BY)…Одного поля ягоды.
- А вообще откуда мысль перенести Кафку на сцену?
- Еще до того, как я прочитал "Превращение" в
институте, мне случайно попался рассказ про человека, который превращается в
жука. И меня очень заинтересовала такая история. А потом уже был Кафка - для
режиссера кукольного театра в "Превращении" огромный простор для
визуального воплощения. Это чрезвычайно кукольная вещь.
Кстати, мне не очень нравятся вариации этого произведения в
драматическом театре либо в кино. В одноименной российской экранизации Евгений
Миронов играет сумасшедшего Грегора (фильм Валерия Фокина, 2002 года - прим.
OPEN.BY). Не могу согласиться: потому что
Кафка описывал все четко, предметно. У него было именно фантастическое
видение, а не какие-то скрытые метафоры. Я однозначно воспринимаю Грегора как
насекомое, а не как потерявшего себя
человека.
- Как появился спектакль? От какого образа или, может быть,
сцены отталкивались?
- В 1993 году у нас с супругой была сольная программа
"Чай на двоих". И там был номер "Превращение". В центре
внимания - дама в маске. Перед ней на коленях мужчина - ползает, лебезит,
вытаскивает из карманов драгоценности и деньги. А когда дама выжимает из него
все, что только можно, он превращается в насекомое и начинает по ней ползать.
Затем она достает яблоко - как ответный дар своему поклоннику. Он бросается на
фрукт, а она тут же прикалывает его шпильками. Этот номер стал основой для
спектакля "Превращение".
В качестве музыкального оформления для кафкианского
"Превращения" мы взяли оперу "Волшебная флейта". В финале
звучит "Реквием". Я намеренно хотел, чтобы в спектакле звучал Моцарт.
- В вашей постановке семейка Замза - это куклы. А вот
Грегора играет человек. Но в финале отец, мать и дочь превращаются из кукол в
людей. То есть, по сути, они становятся такими, каким был сам Грегор. Значит ли
это, что вы даете им шанс?
- У Кафки светлое окончание истории. После смерти Грегора
семейка Замза выезжает за город на трамвае - чудесная погода, много солнца,
семья обсуждает планы на будущее. То есть Кафка их оправдывает. Я не могу из
них делать законченных чудовищ. Люди как люди. Да, убили своего ближнего. Но
это всего лишь люди. Есть вещи, которые я не могу просчитать, не могу
объяснить. Я делаю их по принципу фристайла - в свободном полете, не особо задумываясь, что там и почему. И тем
более не хочу ничего объяснять - ни себе, ни другим. Не хочу копаться в этом.
История закончена, спектакль сыгран и начинается абсолютно другая жизнь. Не
важно, что за этим трамваем тянется какой-то шлейф из прошлого.
- А с куклами проще работать, чем с людьми?
- Технически сложнее. А в целом - проще. Куклы не
капризничают и делают все так, как ты
хочешь. Увы, для многих кукольный театр - это что-то из детства, что-то
веселенькое, когда все хлопают в ладоши. Конечно, это не так. Современный
кукольный театр - абсолютно другой. Кукла может решить такие вопросы, с
которыми актер никогда не справится.
Усредненное понятие кукольного театра - это что-то убогое,
то, что можно быстренько сложить и убрать. А на самом деле кукольный театр
может быть более тотальным, чем драматический. У театра кукол несколько
измерений и несколько пластов. В Минске, кстати, есть прекрасная возможность
смотреть спектакли Лелявского. Его постановки заставляют думать. А современный
зритель думать разучился. А зачем, если все продумано за него - что читать, что
носить, что смотреть…. В обществе
потребления все максимально удобно и продумано.
- То есть дело не в постановках, а в ленивом зрителе?
- Здесь нельзя сказать однозначно. Но как итог всего этого -
мы находимся на театральных задворках. Та же Россия в плане развития театра
намного нас опередила. А уж про Европу и вовсе молчу. Недавно я ставил спектакль в Кошице
(Словакия). Сходил в местный театр,
посмотрел самую рядовую постановку - "Медею" Эврипида. И знаете, что
хочу сказать? У нас так не играют! Вот где действительно игра на разрыв аорты.
Там люди занимаются профессией - они за это живут. А для большинства наших
актеров театр - так, хобби. По пальцам
можно пересчитать актеров и режиссеров, занимающихся делом, без которого они сдохнут.
Есть определенный консерватизм и у публики. Зритель не хочет смотреть что-то новое. Есть
консерватизм и в рядах руководства. У нас до сих пор работает система
советского театра, где в штатах четко расписано, сколько в труппе должно быть
мужчин, сколько женщин, сколько уборщиц,
кто кому подчиняется. То есть театр устроен по принципу большого
планового завода. И этот завод выпускает продукцию, которую должны хорошо
кушать. Это все еще из советских времен шлейф тянется. И не только в Беларуси:
вот, допустим, театральная элита Литвы - кажется, мягкая-мягкая. Но на самом
деле не очень-то народ у них любит в театр ходить. Знаменитый театр Meno Fortas
Някрошуса редко выступает на родине - все больше гастролирует по Европе, где
такое искусство понятно и востребовано.
Читать полностью:http://www.open.by/culture/67587
- Ну вот, кстати, о Някрошусе и современном литовском
театре. Недавно к нам приезжал литовский актер Адомайтис. И во время творческой
встречи сетовал - мол, приходишь порой
на спектакль и решаешь головоломку, понятную только одному режиссеру. Как вы
это прокомментируете?
- Такие умозрительные варианты не всегда хороши. Театр не
для того, чтобы его понимать, а для того, чтобы его чувствовать. Помню,
привозили в Беларусь старый спектакль Някрошуса - "Три сестры" по
Чехову. Многие наши театралы наотрез
отказались принимать такую интерпретацию - мол, что за образ русских офицеров и
так далее. В моем случае все было иначе. Я понимаю литовский, поэтому не
пользовался наушниками для перевода. Просто пришел на спектакль, сел и врубился
в то, что мне предлагал режиссер. Нужно
просто принять знаковую систему автора - тогда сразу становится легко и вся
головоломка складывается.
У Някрошуса, помню, была одна сцена, которая потрясла меня
неимоверно. Перед тем как уйти на дуэль барон Тузенбах просит приготовить обед
и запускает на ребро тарелку. Тарелка какое-то время крутится, затем начинает
стучать по столу, и в какой-то момент останавливается, делая финальный
"бах" - именно этот звук останавливающейся тарелки и стал тем
выстрелом, той пулей, от которой погиб барон. Я чуть не плакал - меня так
пробрало.
- Совсем скоро - премьера "Вия" по Гоголю.
- Все-таки не зря вас называют режиссером-мистиком…
- Да я и сам себя спрашиваю часто: не слишком ли глубоко
захожу в пограничную зону. В моих
спектаклях действительно много призраков, снов, которые балансируют на
грани того и этого мира. В прошлом году
я ставил "Пиковую даму". Когда-то поставил трагедию о Макбете,
а это одна из самых жутких, кровавых и проклятых пьес.
Конечно, надо всегда отдавать отчет тому, что ты делаешь.
Чтобы никого и ничего не провоцировать. Когда начинал работу над
"Вием", думал взять за основу пьесу "Панночка" Нины Садур.
Но, когда стал читать, понял: там что-то не то. Оказывается, драматург брала
заклинание-вызов самых темных сил - просто переставила некоторые слова и
по-другому назвала главного духа. Это же страшные вещи!
Спектакль "Превращение" Олег Жюгжда поставил в
рамках проекта "Провинция". "Провинция" - первый в
Беларуси частный кукольный театр,
созданный группой молодых актеров гродненских театров в 2003 году. Особенность
театра - в его мобильности. "Провинция" пройдет там, где большим
театрам просто негде и некогда развернуться. "Через сердце ребенка - к
душам взрослых," - так формируют свою задачу создатели частного театра.
Екатерина Морголь
Источник:
0 ком:
Отправить комментарий